Депортация вайнахов глазами очевидцев
Фото: zdr.gudok.ru
В этот день шестьдесят девять лет назад, 23 февраля 1944 года, все чеченские и ингушские поселения были блокированы войсками. Так началась операция «Чечевица» по выселению вайнахов в Казахстан и Среднюю Азию.
Каким запомнился этот день детям? Что они увидели?..
«Кавказская политика» размещает воспоминания жителей Чечни, которым в день выселения было от 4 до 17 лет.
Бану Терхоева:
— Нашу семью выслали из селения Тевзана Веденского района. В 1941 году, когда началась война, в армию призвали всю молодёжь. Потом постепенно на фронт стали уходить мужчины постарше. Мне было неполных 17 лет. Я училась в восьмом классе. До сих пор помню своих учителей. Они были, в основном, из Ленинградской области. Месяца за три до выселения в Тевзана, в соседние сёла на постой прибыли войска. Говорили, что они отведены с фронта для отдыха, заодно и нам будут помогать.
О том, что чеченцев выселяют, наша семья узнала 22 февраля. В этот день в селе появились жители Дагестана. Наш дом занял дагестанец, который, как я потом узнала, стал председателем местного колхоза. Вёл он себя нагло, не по-горски.
Наша семья состояла из шести человек: родители, три сестры и брат. Я была старшей. Хорошо помню всё что происходило в те дни. И воспринимала всё это я тогда, как ужас. В ночь на 23 февраля нас разбудили и приказали выйти из домов. Мужчин собрали и загнали в мечеть. Тех, кто пытались что-то спросить, разобраться в происходящем, били прикладами.
Женщины плакали от отчаянья, а дети — от холода и голода. Нашу семью завели в дом завуча школы. Учителей не трогали: они не были чеченцами.
Бану Терхоева
Утром нас снова выгнали на улицу. Многие даже одеться не успели. Объявили, что нам разрешено взять с собой по одному-два мешка муки или зерна. Затем, до полудня людей грузили на пригнанные солдатами машины. К вечеру доставили на станцию Гудермес и затолкали в холодные вагоны. Никто не верил в выселение. Старики говорили, что произошла какая-то ошибка, сегодня-завтра её исправят, и мы сможем возвратиться в свои сёла и дома.
Потом, когда эшелон тронулся, по вагонам пополз слух, что всех чеченцев хотят утопить в Волге. Везли нас 21 день. Выйти из вагонов разрешили на 22-е сутки, ночью, в заснеженной степи.
Нашу семью, посадив на сани, куда-то повезли. Потом мы узнали, что это совхоз № 499, в двенадцати километрах от областного центра. Местные казахи шарахались от нас, как от чумных. Им было сообщено, что мы – людоеды.
Продуктов не было никаких. Мы голодали. Первым от голода умер наш отец, и он семь дней лежал с нами в одном помещении. Ни у кого не было сил вынести его, выкопать могилу…
Мы выжили только благодаря Аллаху и стойкости нашей матери. Не дай Бог никому пережить то, через что прошли мы.
Дукваха Очерхаджиев:
— Я учился в пятом классе. Мне было 12 лет, и я был старшим в семье из девяти человек.
Времена были тяжёлые, и у нас, детей, не было даже тёплой одежды. Нам говорили, что идёт война, надо терпеть, и мы терпели.
23 февраля, на рассвете к нам во двор зашли два солдата и офицер. Они объявили, что всех чеченцев выселяют, и на сборы у нас есть 15 минут. Один сказал ещё, что нас повезут в холодные края, и надо взять с собой тёплые вещи и больше еды.
Я слушал всё это, стоя рядом с матерью. Было очень холодно. Мы вошли в дом, и мама стала будить младших братьев и сестер. Они начали плакать, потому что мать собирала их со слезами на глазах.
Я с детства слышал, что, если в селе умирает человек, то лают собаки. В то утро собаки выли. Позже, в Казахстане, мне часто вспоминался именно этот вой собак.
Тёплых вещей у нас в доме было немного. Самых маленьких из нас, детей, мать укутала в свой кортали – большой шерстяной платок. И мы взяли ещё мешок кукурузной муки.
Выйдя на улицу, я увидел множество бредущих в одном направлении людей. Мы присоединились к ним. На окраине села военные окружили нас. Это был пункт сбора. Продержали нас в нём, под открытым небом, трое суток. Чтоб не замёрзнуть, жгли костры. Мы, ребята, собирали дрова.
Дукваха Очерхаджиев
Из своего «лагеря» мы видели, что во дворе одного из домов, под навесом висят связки початков кукурузы. В таких связках чеченцы хранят кукурузу, которую собираются использовать в качестве семян.
Мы, дети, решили, что было бы неплохо сварить початки, подкрепиться. Я и ещё один подросток, чуть постарше меня, пошли за ними. Но едва мы вышли за оцепление, раздался выстрел.
Мой товарищ упал на землю. Под головой у него сразу образовалась лужа крови. Оглянувшись, я увидел, что офицер, прижав винтовку к плечу, целиться и в меня…
Я до сих пор не знаю, что спасло меня.
Старики похоронили убитого подростка рядом с пунктом сбора, в поле. В 1957 году, уже после возвращения на родину, я участвовал в его перезахоронении.
Хусейн Эльмурзаев:
—Я родился в селе Валерик. И выслали нас отсюда. Я ещё в школу не ходил. Мне этот день никогда не забыть.
В селе, в каждом доме жили солдаты. День они проводили с нами, местными жителями, а на ночь уходили в свой лагерь на окраине. Это продолжалось месяца три, но за это время никто из солдат и словом не обмолвился о грядущем выселении.
Много лет спустя моя мать вспоминала, как накануне 23 февраля один из солдат взял на руки мою младшую сестру, и в глазах у него стояли слёзы.
Он сказал матери, что вспомнил своего ребёнка. Я думаю, солдат знал, что через несколько часов перед нами откроются врата ада, и многие не выживут.
Хусейн Эльмурзаев
Так и случилось. Моя сестрёнка умерла в первые дни выселения, в Казахстане.
А тогда, 23 февраля, рано утром в наш дом постучали. Мать открыла дверь, и вошли два солдата, которые жили у нас. Офицер остался стоять во дворе. Солдаты сказали, что чеченский народ выселяют и надо собираться в дорогу. Они посоветовали отцу зарезать двух-трёх баранов и взять мясо с собой. Нам, детям, в руки дали узелки, в которых были мешочки с мукой и зерном.
Но все эти запасы кончились раньше, чем мы доехали до места спецпоселения. Там нас ждал страшный голод. От голода, холода, тифа люди умирали сотнями…
Хасан Эльмурзаев:
— Я старше Хусейна на шесть лет. Помню многое. Не забывается, например, картина, которую видел, когда нас гнали на сборный пункт. Во дворах, откуда хозяев уже увели, хозяйничали солдаты. Они открывали ворота и выгоняли на улицу скотину. Мне показалось тогда, что ведут они себя как на похоронах.
У чеченцев есть поверье, что по средам на землю опускаются несчастья. День 23 февраля 1944 года пришёлся на среду.
В том году в феврале почти не было осадков. А в ночь перед выселением пошёл мокрый снег, и люди говорили, что нас сама природа оплакивает.
Хасан Эльмурзаев
Эшелон, которым нас везли, остановился глубокой ночью. Когда дверь вагона открылась, мы увидели, что кругом — метель. Нас выгрузили в снег. Пока подъехали полуторки, мы окоченели. Ещё четверо суток нас продержали в каком-то плохо отапливаемом помещении, а затем на санях шесть суток куда-то везли.
Обоз остановился, и я, поглядев вокруг, испытал дикий страх. Вокруг была заметённая снегом степь, в которой прямо из сугробов виднелись дымящие трубы. Через день-два мы все знали, что местные жители не в лучшем, чем мы, положении. Нищета в этом краю была страшная.
Как выживали?
Наша старшая сестра вышла замуж где-то за полтора года до войны. В конце 1941 года с фронта пришла похоронка на её мужа. Нас в Казахстане от голода спасли свадебное платье и другие вещи сестры. Мать меняла их на продукты.
Самым тяжёлым для нас был 1947 год. Годом раньше была засуха, пропал урожай картофеля, который мы посадили…
Отец нам, детям, всегда говорил, что нет причин плакать. Он говорил: «На всё, что происходит с нами, есть воля Аллаха. Куда бы нас ни забросила судьба, мы все находимся под Богом».
Абусаид Сургаев:
— У меня сейчас такой возраст, что не всегда удаётся вспомнить происходившее вчера или позавчера. А вот то, что тогда, в четырёхлетнем возрасте, увидел и услышал, не забывается.
Мы жили в небольшом горном селении в километрах 16 от райцентра, Шатоя. На улице лежал снег, и ходили солдаты. Я мало что понимал. В какой-то момент увидел, как солдат навёл винтовку на кого-то из нашей семьи. Я тут же вцепился в винтовку, а солдат отбросил меня, и я покатился мячиком под гору…
Семья у нас была большая — 15 человек. Старший брат был на фронте.
Помню, как заплакала мать, а отец прикрикнул на неё: «Не смей показывать им слёзы!»
Младшие братишки липли ко мне, а я их успокаивал.
Абусад Сургаев
Когда нас привезли на станцию, мы впервые увидели паровоз. Дети от испуга плакали и кричали. Потом плакали от голода и просили поесть. Я тоже плакал. У чеченцев не принято в присутствии стариков обращать внимание на своих детей, поэтому как-то отвлечь, успокоить нас старались сами старики. Запомнился один.
Он спросил: «Ну-ка, расскажи, почему ты плачешь? Кто плачет, тот разве мужчина?»
Я ответил: «Когда нет хлеба, я не мужчина».
Старик достал кукурузную муку, взял щепотку в ладонь, капнул воды… И кормил нас этими «лепёшками», пока мука не кончилась.
…Мы попали в Восточно-Казахстанскую область. Там умерли многие…
Яхита Ицлаева:
— Меня отправили в ссылку в восемь лет. Выслали не меня одну, а всех чеченцев.
Нас, детей, у матери было четверо, и все – девочки. Отец наш умер и растить нас помогал брат матери, наш дядя. Ему тогда было лет 15-16. Я ходила в школу и мне нравилось учиться. Все дети знали, что идёт война с фашистами. Видели, как, получив письмо с фронта, плачут женщины. Помню также зарево пожара, в полнеба, над Грозным, который немцы бомбили.
Позже к нам в дом подселили солдат и офицера. В селе Мартан-чу, где мы жили, я встречала на улицах и других военных. С теми, кто жили у нас, общался, в основном, наш дядя. Хорошие отношения, которые у него сложились с ними, помогли нам в день выселения. По рассказам мамы, солдаты упаковали все съестные припасы в доме, а офицер посоветовал маме взять с собой швейную машинку. Она хорошо шила.
Яхита Ицлаева
Запомнилось то, как нас на открытом грузовике везли на железнодорожную станцию. В вагоне, куда нас затолкали, был полумрак. Как только поезд тронулся, дядя начал перочинным ножом сверлить дырку в стене. Потом в эту дырку старался разглядеть названия станций, которые мы проезжали. Он хотел угадать, куда нас везут.
Я не знаю, как долго нас везли. Помню только страшную тесноту, и то, как плакали малыши. Когда нас высаживали из вагона, кто-то сказал: «Это – станция Састобе». Оттуда нас отвезли на шахту. Чеченцев никто не ждал, не встречал.
Мы расположились на каком-то склоне. Люди вгрызлись в этот холм. Дня через два-три утром я вылезла из нашей «норы» наружу и увидела лежащие на снегу трупы. Эти люди умерли ночью от голода и холода, их вытащили из землянок, а хоронить ни у кого не было сил…
Каждое утро на снегу появлялись новые трупы. Не меньше 5-6.
Знаете, как уносили мёртвых? Как носят носилки, так их и уносили, взяв за руки и ноги. Без омовения, без савана…
Тех, кто не умер от голода и холода, косил тиф.
Потом голодных, измождённых людей стали водить в баню.
На шахту под Састобе свезли людей из разных районов и сёл Чечни. Горцы все были в коротких тулупах, а овчина в таких условиях – вотчина для вшей. У тех, кто шёл в баню, тулупы отбирали и сжигали, и другой одежды взамен не давали. Представьте, каково в зиму остаться без одежды? Вот горцы – и стар, и млад — в банные дни и разбегались кто куда. Их там, на чужбине тогда погибло особенно много…
Вот эти две картины – трупы на снегу и разбегающиеся измождённые люди — до сих пор стоят перед глазами…
Люди стали похожи на собственные тени. По весне все, кто были в состоянии стоять на ногах, стали ходить по окрестности. Я видела и ковыряющихся в прошлогодних высохших коровьих лепёшках в надежде найти не переваренные животными зёрна, семена, и пробующих разжевать засохшие стебли трав. Потом, когда пошла зелень, ели и не могли наесться лебеды.
Нашей семье повезло. На шахте не оказалось людей, шьющих лучше мамы. Местные жители в обмен на сшитые ею вещи давали продукты. Потом, добавив к своему возрасту три года, на работу на шахту смогла устроиться одна сестра, потом — другая…
Не знаю, какой это год был, и месяц, когда нам впервые выдали хлебные карточки. Отоварить их послали меня. Дядя, мама, сёстры — все подкармливали меня, младшую, и я на тот момент оказалась среди всех самой сильной. Возвращаясь с хлебом, чувствовала себя героем.
Один Бог только и знает, как мы тогда выжили.
Отдел мониторинга
Chechenews.com
25.02.13.