История, как однажды написал сатирический журнал Titanic, в Германии отягощенная тема. Журналист и писатель Дирк Курбьювайт (Dirk Kurbjuweit) написал то же самое - однако уже на полном серьезе - в статье «Изменение прошлого» в журнале Der Spiegel: «История - это на самом деле не только история, но и часть настоящего, и особенно это касается Германии».
Над такими пассажами, как этот, можно смеяться, если бы не одна мелочь: статья Курбьювайта завершает в журнале целую серию материалов, посвященных Первой мировой войне. Однако эта война интересовала автора лишь косвенно: для него гораздо важнее историческая дискуссия, идущая в Германии, и он вмешивается в нее, не будучи, однако, обремененным излишними знаниями по теме.
Вкратце ход его мыслей таков: в Германии было две важных исторических дискуссии - так называемый «Спор Фишера» в начале 1960-х годов относительно вины Германии в начале Первой мировой войны, и «Спор историков» в 1986 году о вине немцев в Холокосте. С тезисами историка Фрица Фишера о главной вине немцев удалось разобраться исследователям Кристоферу Кларку (Christopher Clark) и Герфриду Мюнклеру (Herfried Münkler).
Теперь пора возобновить и «Спор историков». Потому что если даже в 1960-х страсть к самообвинению преобладала над историческим разумом, то в 1986 году тем более! Так что теперь следует реабилитировать «подавленное» тогда мнение - мнение Эрнста Нольте (Ernst Nolte).
Историк Эрнст Нольте утверждал в 1986 году - и продолжает утверждать до сих пор, - что Холокост стал реакцией на сталинизм. Массовые убийства и террор советского режима, по его словам, стали для нацистов как поводом к действиям, так и примером для подражания. Без Ленина не было бы Гитлера, без ГУЛага не было бы массового уничтожения евреев. Социофилософ Юрген Хабермас (Jürgen Habermas) написал тогда статью в газете Die Zeit. А историк Ганс-Ульрих Велер (Hans-Ulrich Wehler) оппонировал ему - с успехом и, по сути, был совершенно прав.
Никто не преуменьшает кровожадность Сталина и ужас советских лагерей. Но ни один нормальный историк не отрицает также, что безумный антисемитизм Гитлера, его представления о еврейско-большевистском заговоре, приведшие в итоге к Холокосту, своими корнями уходили глубоко в 19-й век.
Дирк Курбьювайт в своей статье не вникает в такие детали. В своем ловко управляемом репортажном стиле он обзывает Фрица Фишера скрытым нацистом с комплексом вины, а Ганса-Ульриха Велера - лево-либералом, гордящимся своими грехами. Для обозначения их деятельности он придумал эффектный термин «самозатемнение». Понятие это, конечно, можно трактовать невероятно широко, но оно, определенно, включает в себя не только давно известный упрек в «ненависти к самим себе», свойственной немцам. Кроме того, он обвиняет их в том, что для отчаявшегося «леволиберального мейнстрима» речь идет о моральном обвинении, а не о просвещении.
Преступников из национал-социалистического подполья он не считает «правыми» террористами.
Вершиной красноречия стало выступление все еще живого Эрнста Нольте. От того, что он выдает, пропадает дар речи.
По теме «национал-социалистического подполья» Курбьювайт цитирует этого «дружелюбного человека»: «Я не думаю, что этих людей можно назвать «правыми» террористами. Они были просто бандой убийц. Вот если бы они вешали на своих жертв бирки с надписью «Убирайтесь домой!», то тогда бы это были деяния правых террористов».
Начало войны в 1939 году Нольте также пытается интерпретировать по-новому: «Я все больше и больше убеждаюсь в том, что роль поляков и англичан в этом была гораздо больше». Эта цитата, видимо, настолько понравилась редакции Der Spiegel, что она была напечатана на одной странице даже дважды - собственно, в тексте, а также под фотографией Эрнста Нольте. Без комментариев.
Дальнейшим высказываниям Нольте редакция также не сочла нужным ничего возразить. Так, например, утверждению, что Гитлер никогда не напал бы на Польшу, если бы поляки были «чуть больше готовы к сотрудничеству». Хорошо хоть, что автор (Курбьювайт), по крайней мере, догадался формально дистанцироваться от антисемитского «пунктика» и тезиса Нолье, что евреи сами были виноваты в Холокосте, потому что ранее участвовали в зверствах большевиков.
Курбьювайт, возможно, возразит, что высказывания следует передавать в прямой речи, а это настоящее искусство! Ведь нельзя указывать читателю, что он должен думать. Но именно это сам Курбьювайт и делает, описывая, как он был в гостях у Велера в Билефельде: «"Вы знали, спрашивает он (Велер), - что каждая четвертая жертва в немецких концлагерях - ребенок?" Его голос становится хриплым, а глаза становятся влажными. Он долго смотрит на меня». И вот, пожалуйста, благодаря Курбьювайту историк представляется этаким плаксой.
В конце концов, автор, правда, пытается оправдаться: «Сравнивать - это не значит ставить знак равенства. Сравнение служит познанию. Нольте постоянно говорил это».
При всем желании не приходится утверждать, что текст Курбьювайта черпает силу из остроты его аргументов. Нет, сила этой статьи обусловлена внушением, провокационной привлекательностью ужасающих вещей, которые звучат из уст привлекательно изображенного Эрнста Нольте.
Зло банальности
Но наиболее удивительно в этой статье то, что она напрочь лишена каких-либо мыслей. Вершиной является призыв автора к «ревизионизму», при этом он, переживая некое «аргументационное короткое замыкание», отождествляет это понятие с естественным для любой науки процессом формирования тезисов, их перепроверки и критического обсуждения. Очевидно, на свете бывает не только банальность зла, но и зло банальности.
Надо ли говорить, что история за последние 25 лет - независимо от главного историка редакции Der Spiegel Курбьювайта - знала множество самых разнообразных споров на тему вины и совиновности и множество исторических сравнений? Чтобы прийти к мысли, что нужно сравнить «Гитлера со Сталиным, а яблоки - с грушами», и понять их различия, не нужен никакой историк Эрнст Нольте. Во всяком случае, «Спор Курбьювайта», имеющий место через 50 лет после «Спора Фишера» и через 30 лет после «Спора историков», является «спором-призраком» и «спором-зомби».