14 лет минуло со дня преступления, совершенного российскими подонками на чеченской земле, когда с лица земли было стерто село Комсомольское или «гнездо черного ангела», как его называли российские террористы, перепуганные упорством чеченцев, которые защищали свободу и право на мирную жизнь без страха, что завтра придут русские орды и истребят еще одно село, город, Родину. А русские назвали этот страшный двухнедельный штурм своей победой : у русских все поражения и преступления называются победами. Так Александр Черкасов в очерке «Бойня в селе Комсомольское. Победа или преступление?» в частности пишет :
«В начале марта 2000 года в село Комсомольское вошли чеченские отряды под общим командованием Руслана Гелаева. Бои в селе длились больше двух недель. Большая часть боевиков, блокированных в селе, была убита - и это была самая крупная победа федеральных сил, обозначившая, по сути, окончание в Чечне широкомасштабных боевых действий. Немногим, в том числе - Гелаеву, - удалось вырваться из окружения. По меньшей мере, 74 человека сдались федеральным войскам, поскольку в то время действовала объявленная Владимиром Путиным амнистия».
Что предшествовало штурму и последовало за ним, также отражено в материале. И оккупантам не удалось избежать описаний чудовищных преступлений, которые совершали российские изверги. Хотя расследование Анны Политковской и появление видеозаписей, на которых отражены пытки и издевательства российских боевиков над чеченскими пленными, не вызвали восторга у российских агрессоров.
Как выразился на видео один русский сатрап : «Чем больше трупов, тем меньше работы», то есть, чем меньше свидетельств преступления, тем меньше проблем возникло бы у захватчиков, не нужно было бы объяснять, кто и почему совершал зверства, пытал и убивал, не надо было бы тому же Черкасову карпеть и писать после выхода публикаций материалов и видеозаписей русских зверств Анной Политковской и фильма французского режиссера Селин Солу «Когда солдат Володя снимал свою войну" оправдания для будущего трибунала, который еще только ждет российских террористов. Но с убийством Анны Политковской и Натальи Эстимировой преступления русских изуверов не останутся безнаказанными и не будут иметь меньшую тяжесть. Как пишет далее А. Черкасов, «…6 марта с утра начались артобстрел и бомбардировка Комсомольского.
Мирные жители вновь бежали из села, но федеральные войска, оцепившие окрестности, не дали людям (примерно тысяче человек) уйти в соседние населенные пункты. Их держали под открытым небом на поле четыре дня и ночи - до 9 марта. Люди сидели и спали на земле, по возможности, подстелив под себя немного соломы. Часто солдаты не позволяли даже сбегать за водой, хворост собирать разрешали. Ночью, кто мог, разжигал костер. На минах вокруг поля взрывались коровы и собаки. За эти четыре дня умерли два пожилых человека, три женщины родили прямо в поле.
Когда беременная женщина попросила солдат отпустить ее, сказав, что у нее приближаются роды, ей ответили: "Вы рожаете бандитов!" Военные говорили: "Женщины, вы можете идти. Остаются только мужчины в возрасте от 10 до 60-ти лет. Посмотрите, что мы с ними сделаем!". Жители соседних сел обратились в комендатуру УрусМартановского района. Комендант их не принял, люди из его охраны ответили: "Ну и что? Война есть война. Ваши наших раньше резали". …по словам жителей села, оттуда не успели выйти около ста человек - старики и обитатели отдалённой южной окраины»…
»Впрочем, абсолютное огневое превосходство – применение авиации, артиллерии, выходивших на прямую наводку танков, а так же использование термобарических (вакуумных) боеприпасов системы ТОС-1 "Буратино", систем разминирования УР-77 ("Змей Горыныч" - почти тонна пластита в одном залпе) и даже тактических ракет "Точка-У" с кассетными боевыми частями, - сделали своё дело».
В репортаже о штурме Комсомольского Анна Политковская рассказывает о том, как на самом деле происходила сдача тех, кто после героической обороны села прикрывал своих друзей, прорвавшихся из окружения :
«Полторы тысячи боевиков Гелаева удерживали село. Они выполнили свою задачу, потом они ушли через дырку в русском оцеплении, и около сотни боевиков осталось в селе прикрывать их отход. Поскольку они выполнили свою задачу, они прикрыли своих товарищей, , то они сдались. Сдались, внимание, не под обещание плена. Они сдались под обещание амнистии, запомним, амнистии. Больше этих боевиков никто не видел. Правда, есть пленка, на которой показано, как их выгружают из «автозака». Многие из них – мертвые, многие с отрезанными ушами, почти все, извините, без штанов… То есть еще кто-то из русских это снимал, да, эту «великую победу» мы решили снять и увековечить».
И вот какая «амнистия» ожидала несчастных сдавшихся.
А. Черкасов продолжает :
»можно считать достоверно известными три числа: 74 человека были загружены в "автозаки" 20 марта, из них 21 марта были живы и перегружены в "вагонзаки" 61 человек, до следственных изоляторов живыми были довезены 48 человек. Из них, как сказано в фильме, были осуждены около двадцати, и десять живы в настоящее время (а не трое, как было первоначально указано в статье А. Политковской). То есть, выживших более десяти процентов».
«Собственно, не только обещание медицинской помощи, но и амнистия, о которой сообщили захваченным боевикам в ходе переговоров, оказалась фикцией. Тех из них, кто дожил до суда и не был выкуплен родственниками, осудили в Ростове».
В статье «Амнистия до полного уничтожения помилованных» Анна Политковская пишет :
«Итак, станция Червленая, перегрузка амнистированных в товарные вагоны из автозаков с буквами «МЮ» (Министерство юстиции) на боках. Человек, который снимает, — один из младших офицеров спецназа МЮ, охранявший процедуру…
Если что и напоминает это видео, так только одно — художественный фильм о фашистском концлагере. Других ассоциаций не возникает. Так ведут себя люди с автоматами на изготовку, рассредоточенные по холму, внизу которого — железнодорожное полотно, где стоит вагон. Так же — те, в кого они целятся». «…Когда смотришь эти кадры, полностью забываешь, что это, собственно, амнистированные — то есть помилованные от имени государства, приравненные к другим гражданам и не пораженные в правах»…
«Гора хаотично сваленных трупов на насыпи, которую долго держит камера в финале, также стилистически выдержана в духе кино об ужасах фашизма. Однако это — наше время. И все происходит с нашими современниками — и теми, и этими, никто из которых не служил у Гитлера, а большинство ходили в школы с одной программой». В другой публикации «CЕЛО, КОТОРОГО НЕТ» Анна Политковская описывает каким было село до и каким оно стало после штурма.
«Что такое Комсомольское? Когда-то очень большое село в Урус-Мартановском районе Чечни, в семи километрах от райцентра. Здесь жили тысячи людей, была больница, клуб, магазины, красивые витые холмистые улицы и швейцарский вид на горы». И далее : «Если идти по бывшей улице Центральной, то все остальные ощущения затушевывает странное чувство нереальности происходящего. С одной стороны, безжизненная послевоенная пустыня, наглая висячая тишина, где даже птицы не поют, и значит, нет привычного природного звукового фона. С другой — смахивает на декорацию фильма ужасов: изредка откуда-то какие-то голоса...»
И для каждого из тысяч жителей война делила жизнь на «до» и «после». История сохраняет и ужасающие рассказы Анны, встретившей в селе семью, живущую в хлеву, и повествование, распространенное на сайтах о любви Шамиля и Малики, конец счастью которых был положен российскими карателями здесь, в их родном селе :
«На окраине села Гойское, в огромную яму были свалены трупы погибших во время «антитeррoристической операции по захвату бoeвиков » в селе Комсомольское. В этой яме копались несчастные, выискивая среди обезображенных трупов своих близких и родных, таких дорогих и любимых, с которыми были еще вчера… …
Среди всех выделялась немолодая уже женщина, с обвязанным марлей лицом и скорбными глазами в которых отражалась, казалось, вся печаль мира… Она то и дело вытаскивала из кучи трупов кого-то, и приговаривала: «Хараъ са ву!... Хараъ са ву!... Хараъ са ву!» (Этот мой, и этот мой, и этот мой…) Стоявшие поодаль женщины сочувственно качали головами и переговариваясь между собой, не веря, что все семь трупов, которые женщина вытащила из свалки, имеют к ней отношение. По их мнению, женщина просто потеряла рассудок и вытаскивала всех подряд.
«Мох1мад, са к1орни, мичахь ву хьо? Са са гатделла!» (Магомед,крошка моя, где ты? Я соскучилась!) - начала причитать женщина, и наблюдавшие за ней точно уверились в том, что она лишилась ума. Кто-то плакал, кто-то, у кого уже слез не осталось, хотел подойти к ней, чтобы увести ее оттуда, и одна из женщин уже двинулась в ее сторону, но стоявший в сторонке пожилой мужчина остановил ее словами: «Оставьте ее. Это наши семь сыновей. Она ищет восьмого». Он не смог сдержать своих слез. В стеснении, отвернувшись, он тихо плакал. Подойти к яме у него не было моральных сил.
««Мох1мад, к1орни, хьа гуч вал, со къаделла!» (Магомед,крошка, выходи, я устала) -повторяла Малика. На лице ее не было ни слезинки… …
В кровавой бойне в селе Комсомольское погибло около2000 человек местного населения. В том числе старики, женщины и дети… Махарби Нохчо».
Еще один рассказ поражает своей глубиной. И для каждого добропорядочного чеченца он может поведать многое. В одной из передач «Кавказский портрет» Алла Федоровна Дудаева рассказывала о жизни известного чеченского поэта Апти Бисултанова, который родом из Комсомольского.
«Комсомольское – село, где я родился, мое родовое село в смысле родного очага, гнезда. И там погибли фактически почти все люди, которых я любил. Кроме моих родственников , очень дорогих мне племянников там погибли почти все самые достойные чеченцы.
Была одна девушка, Зулихан ее звали. Живые которые были в нашей группе, они помнят ее. Женщина на войне, это фактически вообще нонсенс! Но это было такое чистое создание, Зулихан, такое красивое создание! Она так хотела умереть, чтобы соединиться со своим братом, который погиб в первую войну. Она без конца нам это твердила : «Война закончится, мы в живых останемся». Я помню, когда мы шли из Грозного во время выхода из города Грозного, ко мне подбежал один молодой, лет 17-18 юноша, и мне говорит «Вам от Зулихан эта бумага, записка. Я только среди всего этого хаоса успел ее посмотреть. Там было написано :
«Апти, нет в мире совершенства. Зулихан». Из «Маленького принца».
Я ее больше не видел. Она погибла в Комсомольском, она похоронена там на кладбище, и стоит ее имя Зулихан. Ее похоронили наши родные и близкие. Я в живых остался, а она, без конца твердившая, что мы в живых останемся, война закончится, погибла именно в моем селе, на моей улице.
И когда все это произошло, мне удалось связаться со своей матерью. Я ей говорю, как ты, как твое здоровье, как дела? Она говорит : «О каком здоровье ты говоришь? Ты не знаешь, что русские мой марчо сожгли»? Саван. Я родился у женщины, у которой уже было марчо! У женщины, которая уже приготовила себе саван, я родился! И всю жизнь… Эта целая эпопея, как она ухаживала за этим саваном всю жизнь. А тут пришли , все сожгли! Она думала только о своем саване, когда все село исчезло».
И после этих рассказов очевидцев, которые будут передаваться из рода в род, русские агрессоры смеют утверждать, что они не убивали мирных жителей, не жгли дома и людей… Но Всевышний Господь и хозяева этой выжженной земли будут судьями палачам и убийцам, а ад станет их вечным пристанищем.
Инна Копейкина
Chechenews.com
07.03.14.